Земля в оккупации. Война и сельское хозяйство Луганщины

Земли сельхозназначения в Луганской области "под Украиной" пока не обрабатываются вообще. Сельское хозяйство в Луганской области "под Украиной" пока отсутствует как таковое - если не считать одиночных коз и свиней на примерно сорока частных подворьях нескольких деоккупированных сел, где еще остаются жители, и где постоянно ведутся активные боевые действия.

Таким образом, внедрять в области земельную реформу так, как в других областях, на Луганщине сейчас невозможно. Вся работа, касающаяся аграрной отрасли области, по состоянию на февраль 2024 года по факту находится в режиме ожидания деоккупации.

"У нас готовы кадры, готовы все документы, программы, которые касаются государственной поддержки, мелиорации и т.д. для того, чтобы войти в область и начать работать. Точно так же к этому готовы аграрии, которые выехали из области, отказавшись сотрудничать с оккупантами. Мы готовы зайти в область в тот же день, как только позволят наши военные", - говорит "ОстроВу" заместитель директора департамента агропромышленного развития Луганской ОВА Любовь Бескоровайная.

При этом речь идет об области, которая по площади больше чем Израиль.

По словам Бескоровайной, в Луганской области в ее законных административных границах - более 5 миллионов гектаров земель сельхозназначения. Чуть меньше половины из них оказались в оккупации в 2014 году. А около 2,6 миллиона гектаров - в оккупации или заминированы после полномасштабного вторжения.

Земли сельхозназначения на Луганщине значительно больше, чем во многих областях Украины.

"Например, во Львовской области средний земельный пай составляет чуть больше одного гектара, а в Луганской - более восьми гектаров", - приводит пример Бескоровайная.

Сохранение кадров и подготовка к деоккупации

В условиях, когда возможность работать непосредственно в области отсутствует (а это уже два года), работа тех подструктур военно-гражданских администраций, которые отвечают за аграрный сектор, сводится в основном к сохранению кадрового потенциала и подготовке к деоккупации области. А это подготовка законодательной, юридической базы на государственном уровне, наработки технологий по разминированию, мелиорации и тому подобное. Применить все это на практике в Луганской области возможно только в перспективе. Как и все то, что государство делает для мотивирования аграриев. Например, по словам Бескоровайной, на государственном уровне утверждена новая программа: если арендатор на четвертой группе налогообложения своевременно платит арендную плату и налоги и своевременно отчитывается об этом, он имеет право на компенсацию от государства из расчета 3 тысячи гривен за гектар.

"Это уже действует в некоторых областях. В частности, в Сумской и Донецкой", - говорит Любовь Григорьевна.

И, по ее убеждению, это будет мотивировать луганских аграриев, когда снова будет возможность работать.

Кроме того, готовы конкретные планы по борьбе с экологической катастрофой, которую вызвали боевые действия (уничтожение Кременского леса, подтопление многих регионов и так далее). Все это нарабатывалось на опыте других стран, где происходили войны или вооруженные конфликты.

Относительно сохранения кадрового потенциала - это касается не только чиновников администраций. Речь прежде всего о сплочении и поддержке аграриев, которые выехали из области. Представители администраций постоянно контактируют с фермерами, пчеловодами, руководителями крупных предприятий и так далее, которые разбросаны не только по всей Украине, а по всему миру.

"В августе прошлого года мы собирали тех руководителей аграрных предприятий, которые выехали из оккупированного Старобельского района, и возили для обмена опытом на крупные предприятия Полтавской области", - приводит пример заместитель начальника управления - начальник отдела агропромышленного развития управления социально-экономического развития территорий Старобельской РВА Роман Кривошлык.

По его словам, во время той поездки луганские аграрии были очень довольны и полны оптимизма - потому что, как говорили, верят в освобождение области. Ведь заимствование опыта имеет смысл только тогда, когда этот опыт можно применить.

Но теперь, как признаются сами аграрии, их оптимизм себя исчерпал. В основном даже просят не публиковать их фото и не указывать фамилии.

Причина пессимизма в том, что ни один крупный луганский аграрий, выехавший из области после полномасштабного вторжения, не может возобновить свой бизнес на свободной территории Украины. Прежде всего потому, что в других областях Украины все земли давно кем-то обрабатываются, и свободная ниша здесь отсутствует как таковая - разве что аграрий готов купить чье-то предприятие. Кроме того, уничтожены или достались оккупантам посевной материал, удобрения, техника... Именно технику, кстати, некоторые покупают, хотя и в меньшем количестве, чтобы попробовать работать в своей отрасли.

"Некоторые из наших фермеров в других регионах страны приобрели технику и пытаются работать там, где есть такая возможность, предоставлять услугу по обработке земли", - говорит Любовь Бескоровайная.

Некоторые нашли себя в другом бизнесе, некоторые работают как наемный работник.

Сами аграрии избегают открытых разговоров об этом с журналистами, и на это есть серьезные причины.

Один из тех немногих руководителей крупных луганских агропредприятий, кто был готов откровенно говорить с журналисткой "ОстроВа" - Валерий Каут, основатель и руководитель ЧП "КАУТ", которое обрабатывало более 4800 га в Рубежанской громаде. Сейчас он с семьей живет в Буче – у него здесь дача, и он совершенно случайно оказался именно здесь 24 февраля 2022 года.

“Можно сказать, что сейчас я ничего не делаю, - признается 60-летний Валерий Иванович. - Была возможность купить здесь небольшое хозяйство, но решил, что это сейчас слишком рискованно. Немного консультировал местных коллег... Вот и все".

В августе 2022 года, сразу после Дня Независимости Украины, ЧП “КАУТ” в рамках пресс-тура от Харьковского пресс-клуба принимало журналистов из разных регионов Украины

Валерий Каут во время общения с журналистами в 2022 году

У хозяйства был очень большой парк новой техники

В июле 2021 года в селе Скарговка Рубежанской территориальной громады на базе ЧП КАУТ состоялся выездной научно-практический семинар “День поля – 2021”

День поля – 2021. Справа от Валерия Каута - городской голова Рубежного, ныне предатель и коллаборант Сергей Хортов

Так выглядела территория возле админзданий предприятия в селе Скарговка до прихода россиян

Судом признано, что оккупанты нанесли ЧП "КАУТ" 200 миллионов гривен убытков. Уничтожен огромный парк техники (десятки единиц), более 400 тонн семян, удобрения, хозяйственные сооружения... Документы для подтверждения этого собирали около года.

А что касается человеческих жизней - это уже не измеряется деньгами. На ЧП "КАУТ" работало более 80 сотрудников. Трех из них, АТОвцев, благодаря местным предателям оккупанты забили ногами насмерть сразу после своего прихода в громаду. Кто-то погиб, кого-то забрали - и он исчез навсегда...

А один из сыновей Валерия Каута погиб в Попасной в апреле 2022 года.

"Мы 11 дней ждали тело, думали, может не наш... Чуть не сошли с ума, - говорит Валерий Иванович. - Сейчас уже как-то живем с этим. Мне он и не снится. А жене дважды снился. Надо же, мне 60 - и я живу, а ребенка нет".

И после таких слов с ним очень трудно говорить о каких-либо перспективах.

...Итак, вернемся к Департаменту агропромышленного развития Луганской ОВА. Сейчас он поддерживает контакт не только с фермерами и руководителями крупных предприятий, но и с пчеловодами области. До оккупации владельцы пасек сотрудничали с государством, активно пользовались господдержкой, учились, применяли новейшие технологии.

Кстати, вывезти пасеку из области с началом боевых действий было практически невозможно и через Харьковскую область, и тем более по маршруту, которым многие выезжали из северных районов области: "Россия - страны Балтии - Польша - Украина". По словам Любови Бескоровайной, вывезти свою пасеку удалось ровно одному человеку - пчеловоду из Сватовского района. Остальные их просто бросили или приняли решение остаться в оккупации.

Часть пчеловодов, которые выезжали через россию и страны Балтии, остались в европейских странах.

"Мы делали с ними видеоконференцию - к ней присоединялись люди не только из Украины, а из Германии, Нидерландов, стран Балтии, Польши", - рассказывает Бескоровайная.

Все они планируют вернуться домой и возобновить свое дело, как только будет такая возможность - именно поэтому и приобщаются к таким конференциям. По словам Любови Григорьевны, те, кто остается за рубежом, работают там на местных пчеловодов, набираются нового опыта, делятся им с земляками и планируют применять после возвращения домой. Кстати, опыт этот больше касается экономической составляющей. А с чисто профессиональной точки зрения - за границей луганские пчеловоды убедились, что их собственный опыт был вполне передовым.

"Работая сейчас, например, в Германии, они делают вывод: мед - это валюта, и особенно луганский крафтовый мед", - говорит чиновница.

По ее словам, они действительно полны оптимизма и нацелены возвращаться в свою область. 

"После видеоконференции, о которой я говорю, никто долго не мог решиться выключить видеокамеру", - признается Любовь Бескоровайная.

И сложно сказать, чего в ее словах больше - оптимизма или боли и тоски по своей области и по наработкам коллег.

Земельные паи: имущество, которое не считается утраченным

Кроме представителей агробизнеса, еще одна категория граждан, по которым ударила война именно в аграрном секторе, - это владельцы земельных паев. Некоторые из тех пайщиков, которые выехали на свободную территорию Украины, обращались к журналистам "ОстроВа" с вопросом: возможна ли компенсация от государства за паи, которые, по сути, потеряны? Ведь, мол, предусмотрена такая компенсация за разрушенное жилье.

"Компенсация за паи пока не предусмотрена и даже не может быть предусмотрена", - говорит Роман Кривошлык.

По словам чиновника, признать паи утраченными - это значит признать регионы оккупированными навсегда, то есть, признать их российскими. Но государство и мировое сообщество признают их оккупированными временно.  Поэтому земельные паи считаются таким имуществом, которое не является утраченным, а будет через некоторое время возвращено, и им можно будет пользоваться по назначению.

Параллель с компенсацией за разрушенное жилье чиновник называет некорректной из-за того, что в случаях с такой компенсацией речь идет о действительно утраченном имуществе. Ведь тот факт, что жилье является разрушенным и уже не подлежит использованию по назначению (в отличие от земельных паев) подтверждается документально.

В этом контексте возникает вопрос: как быть с полностью заминированными землями сельхозназначения, например, Сватовского района? Каким образом можно гарантировать их использование по назначению даже после деоккупации?

Как отвечают чиновники, по этому поводу юридически такие паи ничем не отличаются от тех, которые сейчас в более-менее "мирных" условиях обрабатываются под оккупацией. Во-первых, для подтверждения заминирования нужно обследование, а это возможно только в случае прекращения боевых действий и деоккупации. Во-вторых, пока не существует даже карт минных полей. В-третьих, как отмечает Любовь Бескоровайная, в ходе войны и другие земли области могут стать такими же заминированными, как в Сватовском районе.

Как говорят в обладминистрации, с проблемой заминирования земель сельхозназначения Луганская область сталкивалась еще с 2014 года - в Славяносербском районе было заминировано около 60 км вдоль так называемой "серой зоны", и все это проходило через паи. Тогда проблему не решили.

Таким образом, земельные паи - это то имущество, которое сейчас не может быть компенсировано, не может быть продано и не приносит дохода тем землевладельцам из Луганщины, которые отказались "законно" сдавать его в аренду под оккупационной властью.

Арендная плата в оккупации как механизм принудительной паспортизации

Земельные паи, которые не являются заминированными и где не ведутся активные боевые действия, сейчас обрабатывают агропредприятия, владельцы которых перерегистрировали предприятия по российскому законодательству.

Как говорят местные жители, они готовы платить аренду плату и платят ее - тем, кто оформил российские паспорта. Причем платят вдвое меньше, чем платили по украинскому законодательству - потому что те суммы, которые были указаны в договорах аренды в гривне, перевели в российский рубль по курсу 1:1.

"Сначала для того, чтобы платить арендную плату, с пайщиков требовали оформления "ЛНРовского" страхового полиса - так называемого СНИЛС, - рассказывает местная жительница, которая просит не указывать ее фамилию из соображений безопасности. - Но потом начали требовать обязательного оформления российского паспорта. А это уже совсем другое. И от этого мы с членами семьи отказались".

По словам женщины, так сделали те, кто осознает: страховая бумажка квазиреспублики и паспорт гражданина страны-агрессора - это совершенно разные вещи с юридической и моральной точки зрения.

Если говорить о разнице в арендной плате "под Украиной" и при "русском мире", источник "ОстроВа", жительница одного из сел севера области, приводит пример: "Я владею паем в селе Раздольное Старобельского района, который обрабатывает предприятие "Зеленая долина", руководитель Иван Беда. Предприятие начало работать по российскому законодательству. Согласно договору, я должна была получить за него 32 тысячи гривен. В 2022 году мне дали наличными 32 тысячи рублей, то есть вдвое меньше".

Это была последняя арендная плата, которую она получила - отказавшись оформлять российский паспорт, выехала в безопасный регион Украины через россию и Европу.

А вот более показательный пример "перерасчета" арендной платы.

"У меня есть пай в бывшем Беловодском районе (вошел в состав Старобельского - "ОстроВ"). Я должен был получить за него в 2022 году 15 тысяч гривен. Должны были отдать мне 15 тысяч российских рублей. В конце концов отдали около 2 тысяч деньгами, а остальное - мясом", - рассказывает житель Беловодщины.

Стоимость мяса арендатор рассчитывал так, как сам считал нужным, в свою пользу. По сути, как говорит источник "ОстроВа", это мясо его семье было и не нужно, потому что его было невозможно ни продать, ни успеть съесть или забрать с собой (семья планировала уехать). В конце концов по принципу "чтобы добро не пропадало" закрыли тушенку, оставили ее дома и уехали. Теперь, как отмечает мужчина, если эта тушенка до сих пор целая - это соблазн для местных мародеров.

Относительно дальнейших "расчетов" с пайщиками при оккупационной власти, Роман Кривошлык объясняет: "Тем, кто отказывается оформлять российское гражданство, оккупанты говорят следующее: "Ваши деньги остаются здесь, они вас ждут. Когда вы приедете и получите паспорт гражданина РФ, сможете получить и свои деньги".

О тех 5 процентах области, которые являются деоккупированными

Что касается тех пяти процентов территории Луганщины, которая сейчас является деоккупированной - здесь все время идут бои, и военные и чиновники даже не называют точное количество освобожденных сел. Так, для статьи, которую "ОстроВ" публиковал более трех месяцев назад, в обладминистрации отметили, что "...в Луганской области деоккупировано 15-16 населенных пунктов в Сватовском и Северодонецком районах". По состоянию на сейчас ситуация примерно такая же, и военные подчеркивают, что она меняется ежедневно. Всего здесь остается несколько десятков жителей.

Сейчас деоккупировано около пяти процентов территории области

Если говорить о более-менее масштабных предприятиях - в селе Невское работало хозяйство фермера Григория Ткаченко, которое не только обрабатывало землю, но и занималось животноводством. Все поголовье фермера - крупный рогатый скот и свиньи - погибло практически в первые дни активных боевых действий. Сейчас Ткаченко - единственный аграрий с Луганщины, кто сумел задокументировать гибель скота, собрав все необходимые документы. Для получения компенсации, по словам Любови Безкоровайной, не хватает единственного: выезда на место специальной комиссии. Выезд комиссии будет возможен только после прекращения активных боевых действий, потому что пока в деоккупированные села ездят только военные и полицейские.

И это единственный случай на Луганщине, когда процесс тормозится из-за боев, а не из-за ожидания деоккупации - потому что село все-таки освобождено.

Фото Людмилы Доли и из архива автора